Айн, цвай, драй.
Втроем мы шагаем в рай.
Идти еще далеко.
Белое молоко
Пролито под каблук.
Где ты, мой верный друг?
Заране проигран бой.
Делаю шаг-
Другой. ...И идем втроем, и ветер кусает строже, вьюга мстительна, белым снегом швыряет злей.
Два моих друга кровные чем-то схожи (правда, один Скорпион, другой - Водолей), я их обоих над сердцем ношу, как брошку, (правда, один наливает, другой - "не пей"), их не забыть, из мыслей не выдрать - боже, схожи до дрожи, хоть вывернись вон из кожи, но -
не объясняют ни разу, как быть смелей.
Я им обоим верен - до рая/ада, я б за них умер, пулю поймал рукой. Нам не страшна блокада, война, осада, лживость, засада, гибельный быт, покой.
Первый друг мой - старше, намного старше, но то неважно. Важно то, что он умеет развеять страх. Много знает мой друг обо всем, что бывает страшно - как бесстрастно смотрит луна на огонь костра, как костер потухает - сам ли собой, от ветра?.. а вокруг от злых шагов сухостой трещит. Как змея на тебя глядит (ее кровь бесцветна), и что крепко хранит во тьме - как надежный щит - тонкий круг, рассыпан солью, начерчен мелом, на полу отмечен черных дерев золой... Я смотрю на него, и прошу - научи быть смелым. Научи стоять, не дрогнув, под липкой мглой.
читать дальшеПромолчит, ответит шуткой ли ненароком. В двух словах, в пути об этом не рассказать. Он ведь знает, когда идет мимо темных окон, чьи уставились в спину выбеленные глаза, кто таится в пыльных углах, кто сидит в подвалах, кто хватает за ноги, если идешь наверх...
Вытирает грязь с рукава, хохотнет устало: не грусти, чудовищ хватит, на твой-то век.
И второй мой друг - не хуже ни в чем, таков же, только смелость иного сорта клубится в нем. Он умеет сбросить связи - пустую кожу, он умеет, вырвав сердце, стоять кремнём, он умеет видеть первым в глазах любимых этот страшный взгляд, за секунду до "уходи". Он упрямей Балто, вернее Белого Бима, раздает всем душу, резанную в ломти, он умеет рассмеяться, когда паршиво, если старый друг в момент оказался - враг... Он воинственней Ареса, мудрее Шивы. Холодней ножа, острее краев бумаг. В наши окна бьет раздробленная прохладца, крепче серого камня, грубее подземных руд.
Я прошу его - научи меня не бояться. Научи не опускать задрожавших рук.
В наши окна бьет прохлада, цветет омела. На столе - оружие, выпачкано в крови.
Он отводит взгляд, улыбается неумело: всё придет. Не торопи, а пока живи.
Длится холод, белёсо-черный, как хвост сорочий, бьют навязчивые мелодии по ушам. К одному - прижиматься плотно холодной ночью, а в другого - вцепляться, словно в последний шанс. Засыпать в метро, автобусах, электричках, поднебесных поездах, что идут без рельс... Чуждый голос узнавать вдруг в предсмертном кличе, вечно путать дни недели, февраль, апрель, год и вечность, и воду с сушей, и мир с войною... Победим и людей бездушных, и злую тьму.
Я не знаю страха, если друзья со мною.
Я всему научусь от них. Я обещал.
Всему.(с) ...Хрусталь...