Я пою тебе.
Я пью тебя. Это сладко.
Это слишком неосторожно и безоглядно. У тебя черны глаза и свинцова хватка, твои вздохи в меня попадают и бьют, как ядра. Ты так редко говоришь. Я забыла слушать. Ты так редко говоришь со мной. Так уж вышло. Ты так редко. Твой голос слышится мне все глуше. Ты так редко со мной... От близости едет крыша. У тебя мало слов - а впрочем, тебе не нужно. У меня на двоих хватит трепа, рассказов, песен. Прочищаю горло - в комнате слишком душно - и до звона в связках - дом слишком мал и тесен - я пою тебе. Захлебнувшись, вдыхая жадно, разрываюсь, словно радио, словно рупор. Я сплетаю слова в венок, раз уж время жатвы, я готова по баррикадам идти и трупам. А когда иссякнет воздух, умолкнут губы, я ручной пичужкой грудью на клетку ринусь... Это будет слишком быстро и слишком грубо.
Подними глаза и тихо проговори нас.
Мне на всё хватит слов - на радугу сквозь туманы, на болезненный дух герани в цветном горшочке, на оладьи, приготовленные у мамы и на шорох перьев сонной утихшей ночью. На бумагу, перечеркнутую штрихами, перерезанную строчками наших сказок, и на то, как прядь волос отдает духами. Я готова рассказать тебе всё и сразу. Чтобы мир кружился, складывался в ячейки, собирался осколками в детском калейдоскопе. Чтобы помнили мы, как листочки юны и клейки, чтобы помнили рев рогов и сверканье копий. Чтоб щекотно в висках расцветали весна и юность. Кто-то дал мне так много песен - им нет названий.
Если слов тебе не хватает - то я спою нас.
Если нет торных троп - пройду по звенящей грани.
(с) ...Хрусталь...