вспомнитьСерый хмурится.
- Да, - говорит, - я знаю.
Я как будто знаю, кто там теперь сидит.

Лёва смотрит, слезы сохнут, и ждет ответ. Серый знает. Она привыкла - он знает все. А она не верила в жизни в узор примет, и одна она никого уже не спасет.

- Да, я знаю, - он говорит, - кем он стал теперь. Жаль расстраивать - человеком уж не назвать. Это диких городских подворотен зверь, коль гуляешь поздно один, он когтями - хвать... Я не знаю точно, кто это - или что, но умею найти его. У кого спросить. Приготовься. Нам воевать теперь с темнотой. Что за тварь дурная, чудище, волчья сыть...

Холодеет чайник, оставленный на плите. Чью-то гулкую музыку в форточку донесло.

- Неужели ты совсем не напуган тем, что по городу ходит, в двери стучится зло?
Лёва смотрит испытующе, словно пес, что почует страх в любом и рванет вперед. Серый чувствует: она говорит всерьез. Она любит Макса, стало быть, с ним пойдет.

- У меня все нормально, - трет кулаком глаза, - у меня работа, будни, обычный мир. Помнишь - я и тебя пытался учить азам, как стрелять с плеча, как знать, где лежит вампир, как я плел венки из белых цветов весной - ты любила носить их на шейке... Не прячь же взгляд. А теперь ты знаешь - красиво цветет чеснок, не пускает в ночные окна он дьволят. Я сейчас один, ходить одному - не то, и опаснее, и скучнее. Пойдешь со мной? Только помни: нам воевать теперь с темнотой. А сейчас ноябрь, холодно и темно. Я не знаю пока, можно ль Макса опять вернуть, или станет и он - во дворах караулить дичь...

- Я пойду с тобой.
- Это самый зловещий путь.
- Это мой единственный путь, чтоб его любить.

(с) ...Хрусталь...