Солнце палит мне затылок, как старый снайпер - пальцы дрожат, никак не дожать курок. Если за час не вернусь - не ищите, знайте, что я не выжил. И выжить никак не мог. Так что, прошу, не тешьте себя надеждой. Незачем возвращаться, идти за мной. Трудно мириться с правдою неизбежной.
Ночь это или просто везде темно?

Будет закат, и скат почерневшей крыши, внутрь провалившейся - дёсны у старика. Надо карабкаться выше - я ненавижу к небу влезать: царапают облака. Я не оставил багряный след, не пролил ни капли. Шел как по воздуху, пел и вдыхал легко.
Я приходил под твое окно. Ты пекла там вафли.
Солнце.
И кипяченое молоко.

Мне приказали, "это приказ", - сказали, что же я мог ответить, помимо "Есть"? Солнце следит ошпаренными глазами, где я осмелюсь передохнуть и сесть. Солнце выцеливает меня - наугад, вслепую, бьет на дыхание в липнущей темноте. Выйти на улицу. Боль превозмочь тупую. Тряпкой перемотать рану на локте. Мёртвые не болят и не помнят песен. Нет ни строки, чтоб выдохнуть "я живой". Коль я не весел, чем тебе интересен? Мир слишком тесен, пресен, как пёсий вой. А я убивал. И чаще, чем было нужно. Я выживал - и знал не всегда, зачем. Что я - биологическое оружие? ангел на крыше? ссадина на плече? Улица враз разинула пасть по гланды, чтоб поглотить шуршанье моих шагов.
И я тебя спас. Хоть билось в ушах "не надо". Теперь вот от боли - дугой.
Я совсем другой.

Я видел монстров - страшнее, чем на Эгиде взгляд у горгоны. Прости мне, что я не свят.
Я приходил под твое окно, чтоб тебя увидеть.
Жаль, что назавтра я снова уйду в закат.

(с) Hrustal.