Улыбаюсь небу, разбитые зубы щеря. Всё, конец, уже не выйти из мертвой зоны.
Я пишу тебе, как писали давно в пещерах очертания диких буйволов и бизонов. Если выживу здесь - мне будет, о чем срываться неожиданно тонким голосом в разговоре, замирать на полуслове, среди абзаца, и неважно - вокруг смеются? играют? спорят? Значит, будет, что рассказывать по знакомым или детям, как только выйдут из колыбели... Только если опять послышится шаг за домом - кот мурлычет, и тьма становится чуть слабее.

Я сижу за столом и пишу, но спина в мурашках. Каждый чертов вечер слышу одно и то же. Дом надежно заперт, но почему так страшно? Я проверила все замки, почему тревожно?.. Я сижу и пишу, и твой образ встает так ясно, словно ты передо мной - настоящий, светлый, только пара слов осталась до метки "счастье", пара слов - но в окна вечно скребутся ветки. Кто-то в сад пробрался ночью, прошел неслышно, так, что сторож не проснулся, не разворчался, перелез через забор и стоит под вишней, и не дышит даже, чтоб не будить овчарку. Кто-то там идет впотьмах, воровски крадётся, что он хочет? что он ищет? Свеча погасла. Кто-то смотрит тебе навстречу со дна колодца, и его неживые глазки блестят, как масло. Наступает на пятку тихо, идет сторожко - не споткнуться, не загреметь бы в глухих потемках...

Я несу тебе стих, как несёт за загривок кошка
тайно выведенного котенка.

© Hrustal.